• Назад к писателю

ОБРАЗ АНГЕЛА В ПОЭЗИИ В. КАЛЬПИДИ

 

Библейские темы и образы нередко встречаются в творчестве поэтов и писателей. Ввиду постоянного воплощения в искусстве они уже стали архетипичными.

Виталий Кальпиди создал целую книгу, в которой библейские мотивы являются структурообразующими. Она называется «В раю отдыхают от Бога» и опубликована в 2014 году в серии книг «ГУЛ». Виталий Кальпиди работал над ней с 2009 по 2011 год, это десятая книга автора. Серия книг «ГУЛ» («Галерея уральской литературы») — это совместный проект Виталия Кальпиди и Марины Волковой.

«Книга «В раю…» писалась как книга. Хотя по объёму она больше походит на цикл. Но я считаю ее именно книгой. Для этого у меня есть личные инфраструктурные причины, которые я в свое время озвучивал. Что же касается публикации этой книги в серии «ГУЛ», то тут была допущена «техническая путаница». Допущена сознательно. До 52 страницы включительно публиковались стихи книги «В раю…». Технически же для издания требовалось, чтобы в макете было конкретное количество страниц. В данном случае — 60. Поэтому книга была дополнена тремя текстами из других книг. И биографической справкой», — отмечает В. Кальпиди.

Суть названия книги стихотворений «В раю отдыхают от Бога» автор пояснил сам в одном из интервью:

«Я не думаю, что это очень хорошее место. Меня совершенно не волнует, как на это посмотрит Создатель. Или отсутствие Создателя. Это не мое дело. Захотелось поискать что-нибудь существенное в неправильном месте.

Если Бог везде, то его можно найти и на помойке. Если он действительно везде, то его можно найти даже в пространстве собственного неверия в него. В этом пространстве он должен быть обнаружен, если он есть. Ведь там тебе легче искать: топография пустоты вызубрена тобой назубок, а дежурное кокетливое отчаяние не только привычнее пыли на подоконнике, но даже принимает вид этой самой пыли.

Я написал книгу лирических лозунгов, произнесённых в бреду осознания, что Творец — это не персонаж, а вера. Вера в то, что его демонстративное отсутствие ничего не доказывает. Если Бог нужен, крайне нужен, а его всё ещё нет, то ты сам должен сотворить Бога из обломков самого себя, ибо никакого другого материала у тебя под рукой никогда не будет. Никогда. Такая вот нехитрая арифметика. Вывод: жизнь — это бег в мешке с котом в мешке за Богом без мешка. На первый взгляд — смешно, но на самом деле не смешно — это точно» [1].

 

КОМПОЗИЦИЯ КНИГИ ВИТАЛИЯ КАЛЬПИДИ «В РАЮ ОТДЫХАЮТ ОТ БОГА»

Задумка автора создать цикл отображается в структуре книги, так как каждое стихотворение существует само по себе, содержит свой уникальный смысл, а также в ней соблюдается принцип неразрывности-неслиянности. Всего 4 стихотворения имеют названия, а одно из них — даже посвящение (А. П. Чехову). Также двум стихотворениям сопутствуют иллюстрации: одна в начале, а другая — в середине.

Открывают книгу стихотворения, в которых ярко и подробно описано окружающее пространство. В первых стихотворениях В. Кальпиди конкретизирует это пространство в самом тексте («Челябы», «В южноуральской далекой стране», «На Урале» и др.) либо в заголовочно-финальном комплексе («Челябинские слайды»). Поэт повествует о своей привязанности к городу, однако описывает не лучшие его стороны («…где постоянно толстеют попы»). В пространство автор-демиург помещает библейские образы, которые ввиду этого предстают в непривычной форме. Согласно неомифу В. Кальпиди, в челябинском пространстве ангелы находятся еще на низшей ступени развития. Скептицизм и ироничное отношение к вере у автора отражаются на стилистическом уровне с помощью использования различных тропов («А бог, играя в чудеса, свой этим укрощая гнев, под нос нам тычет небеса, себя в них не предусмотрев», «где постоянно толстеют попы» и т. д.). Таким образом, первая половина книги содержит трансформированные библейские архетипы, вписанные в маргинальное пространство Челябинска.

В многокомпонентном единстве особое значение придается первому и последнему произведению, они дают самое общее понимание идеи. В данной книге эта роль отведена центральному стихотворению. Оно начинается со строчки, которая дублирует название сборника. Также она содержит в себе размышления автора, о которых он говорит и в интервью. Именно это стихотворение является ядром всей книги, средоточием смысла и идеи. В данном стихотворении содержатся размышления о том, почему в раю отдыхают от Бога. Автор намеренно поместил его в середину, так как его первая строчка повторяет название всей книги и объясняет суть размышлений поэта. Здесь все особенно ярко показано на идейно-образном, стилистическом и лексическом уровнях: использование сравнения веры с химерой («от ветхозаветной химеры, с которой химичат попы»), жаргонной лексики для описания образа ангела («где ангелы, как вертухаи, всё время стоят за спиной»). Именно в этом стихотворении изобилуют библейские мотивы, мысли о сути веры, о рае. Для того, чтобы усилить воздействие на читателя и придать экспрессивности тексту, поэт использует лексический повтор слова «вера». Важно также отметить, что именно этому стихотворению сопутствует иллюстрация. Она передает общую эмоциональную тональность, отражает образную систему и особенности поэтики.

Во второй половине книги все более динамично развивается тема смерти. Здесь встречаются отсылки к библейскому тексту («взяв за горло сад и яблоко нащупав, я вырву у листвы налившийся кадык») и даже к другим произведениям классической литературы (а то «Капитанская дочка», а то собрание злых сочинений А. Чехова выбросишь ночью в окно). Появляются новые образы и архетипы («Отец и Сын, зачем вам дух святой», «архангел в пустых небесах»). На идейно-образном уровне выделяются следующие единицы: образы шмеля, бабочки, стрекозы — все они имеют символическое значение. Насекомые символически связываются с корнями мирового дерева, с нижним миром, а нередко и с повелителями низа: злыми божествами, духами, демонами и т. п. Пчела иногда ассоциируется с мировым деревом в целом или, чаще, с его стволом. В образах некоторых насекомых подчёркивается связь с нечистой силой; в частности, стрекоза обозначается (в противоположность божьей коровке) как ездовое животное чёрта — «коза (или козёл) чёрта», «конь чёрта» и т. п. Бабочка является символом бессмертной души человека, которая когда-нибудь вылетит из своей физической оболочки, освободится из кокона тела.

Поэт связывает на стилистических и идейно-образных уровнях все стихотворения, используя при этом различные символы, архетипы и средства выразительности.

ОБРАЗ АНГЕЛА В МИРОВОМ ИСКУССТВЕ

Ангелы появились в произведениях с раннего христианского искусства, и они были популярным предметом для византийских и европейских картин и скульптур. Их облик на картинах менялся вместе с эпохами, художественными течениями и направлениями. На ранних этапах развития искусства ангелы изображались обыкновенными людьми, чаще всего в возрасте зрелого юношества. Древнее христианское искусство придерживалось простоты и аскетизма: белая туника, тонкий пояс, никаких украшений. С IV века художники начинают отличать ангелов от людей, изображая нимбы и крылья. В VI веке ангелов еще часто изображают в виде странников с посохом в руках, а с VIII века — уже с крыльями, сиянием и посохом, причём посохи иногда оканчиваются крестами. Византийские художники начинают облачать ангелов на своих картинах в роскошные одеяния, в эпоху Возрождения эти персонажи становятся кроткими и изящными, часто музицирующими. В то же время в итальянской и немецкой живописи появляются ангелы-младенцы. Современные творцы, вобрав всю историю творений изображений ангелов, более свободно интерпретируют как в смысловом, так и в художественном стиле воображаемый образ.

ОБРАЗ АНГЕЛА В ТВОРЧЕСТВЕ ДРУГИХ ИЗВЕСТНЫХ ПОЭТОВ

Образ ангела представлен в творчестве многих известных классиков. П. А. Барабанщикова посвятила этой тенденции статью под названием «Тот, кто всегда рядом» [2]. В ней автор приводит примеры стихотворений таких писателей, как М. Ю. Лермонтов, И. А. Бунин, А. А. Ахматова, Л. А. Андреев, В. П. Астафьев и А. А. Блок. Каждый из них видит и описывает этот архетип по-своему.

В поэзии Пушкина, Бунина и Ахматовой ангел выступает в роли хранителя, помогающего человеку сбросить оковы печали, грусти и разочарования, духовно возродиться. Пушкин даже противопоставляет образы ангела и демона, используя прием антитезы.

Лермонтов утверждает, что в душе каждого человека есть тот свет, который несет добро и помогает совершать хорошие поступки. Этому свету в стихотворениях поэта помогают пробудиться ангельские песни.

В творчестве Ивана Бунина ангел играет похожую роль, очень важную в жизни каждого человека, — направлять «на путь и правды и любви».

У Анны Ахматовой ангел меняет внутреннее состояние человека: сразу хочется смотреть на небо, наблюдать красоту природы, радоваться каждому дню.

Александр Блок с помощью оксюморона наделяет ангела сверхъестественными способностями, ввиду этого небесный посланник призывает людей к духовности, доброте и нравственным ценностям.

ОСОБЕННОСТИ ОБРАЗА АНГЕЛА У ВИТАЛИЯ КАЛЬПИДИ

Виталий Олегович в своих стихотворениях переосмысливает данный архетип. Поэт подстраивает его под свою личную философию:

«Я отчетливо помню, как мы доразмышлялись с А. П. [3] в одной из бесед до того, что ангелы — это зрение бога. Сами они его ни разу не видели: какой же взгляд может похвастаться тем, что созерцал ниспославшего его… Помню финал той нашей беседы. Я спросил нас обоих: что же происходит, когда творец моргает? На это А. П., характерно хохотнув, ответил: «Происходит смена поколения ангелов…»

Классики всегда придерживались традиционного изображения данного библейского архетипа в своем творчестве: он всегда связан только со светом, добром и чистотой. Однако в творчестве Виталия Кальпиди все библейские образы предстают в нетипичных для них формах. Как писал в своей работе Е. А. Смышляев: «Образ ангела у В. О. Кальпиди мутационен — то принимает формы животного мира, то перевоплощается в фантасмагоричные формы и абстрактные метафизические формы, тем самым пронизывая все сферы жизни».

«…Русская поэзия занята тем, что генерирует и поддерживает в рабочем состоянии невостребованную надежду на создание ангельского языка, способного порождать ангельские мысли, чувства, многоступенчатые ангельские образы, а также представления об ангельской жизни и ангельской смерти. Возможности для этого у поэзии не самые выдающиеся, но, как говорится, чем богаты…» [4].

Важно отметить, что все стихотворения пронизывает тема смерти, практически в каждом не раз упоминаются лексемы «мертвый», «мертвец», «умру» и подобные. Это объясняется тем, что книга посвящена поискам Бога. Она изобилует библейскими мотивами, ведь, как известно, к Богу можно попасть только после смерти, хотя автор и утверждает, что найти Творца можно везде, даже в собственном неверии в него. Важно также отметить, что смерть поэт описывает как благодать, отдых от всего земного («И под землёю у нас — благодать: там, насекомых пуская на курево, мёртвые учатся не воскресать, что очевидно, но недоказуемо»).

Парадоксальность — отличительная черта Виталия Кальпиди, и она присутствует практически в каждом стихотворении. Лирический герой с уверенностью утверждает, что вера слепа и Бога нет, однако в это же время обращается к Творцу или чувствует, что за ним кто-то следит. Виталий Кальпиди в своем творчестве нередко противостоит актуальному поэтическому контексту. Это отражается в эмоциональности и экспрессивности тона, выраженности героя, особенностях субъектной организации, а также в оригинальном изображении мифологичности.

Мифологизм Кальпиди, как писала М. Абашева, «проявляется в живом воплощении архетипического начала, пережитого глубоко личностно». Это особая авторская установка, о которой он высказывается открыто:

«Миф — это сверхреальность. Стихи — сверхречь. Поэзия — выражение мифа стихами, т. е. сверхреальности сверхречью» [5].

Автор не придерживается классической постмодернистской тенденции в использовании мифа. Библейские архетипы у Виталия Кальпиди овнешнены, наполнены ярким личностным переживанием и выражены современным языком для современного читателя.

Образ ангела несет особую смысловую нагрузку в творчестве поэта. Согласно неомифу Кальпиди, ангелы в пространстве Челябинска предстают в форме животных, насекомых или низших слоев общества.

В стихотворениях ангелы часто сравниваются с различными насекомыми («лишь мухи, эти ангелы-уроды», «насекомое небес», «но ангелы над нами не летят, а ползают на синем пепелище»). Такая форма библейского архетипа обусловлена пространством, изображенном в стихотворении. В челябинском пространстве ангелы находятся на низших ступенях развития. Служители церкви и даже Бог здесь также описываются с использованием иронии. В предпоследней строфе первого стихотворения он делает акцент на слове умысел («не замысел, а умысел творца»), которое имеет отрицательную коннотацию. Автор использует языковую игру и, меняя префикс, кардинально изменяет и смысл слова. В стихотворении «Челябинские слайды» библейский архетип также вписывается автором в маргинальное пространство Челябинска. В связи с этим В. Кальпиди трансформирует этот образ в «вокзального бомжа». В данной книге автор обращается к карнавальной культуре, что показано на лексическом (использование бранных слов, жаргонной лексики) и идейно-образном (гротеск) уровнях. Также ангелы вступают в диалог с лирическим героем, желая ему смерти («…скажет ангел мне, как другу: «Сдохни, золотце моё»).  Виталий Кальпиди часто изображает библейские архетипы, используя различные средства выразительности с отрицательной коннотацией. Такое описание образа порой создает в мыслях жуткие и пугающие картины («вниз головой и, кажется, не без усилия, на жутких четвереньках»). Также этот библейский архетип часто показан равнодушным по отношению к лирическому герою («но ангелам я был не интересен»). Это в поэтических текстах В. Кальпиди символизирует безразличное отношение Бога и его посланников к людям. Нередко в стихотворениях из книги образы ангелов и другие библейские образы сопровождает ирония («шмеля к ней привяжи и пчёлам на потеху до ангела его попробуй раскормить»), которая способствует сатирическому изображению библейских архетипов.

Видение библейского архетипа у Виталия Кальпиди разительно отличается от традиционного, представляемого в мировом искусстве. У Виталия Кальпиди в поэтических текстах представлен травестированный образ ангела, он постоянно перевоплощается в различные нехарактерные для его классического представления формы.

 

Литература

[1] Гайнуллин, М. В раю отдыхают от Бога. Соприкосновение со стихами Кальпиди — это ожог / М. Гайнуллин // Южноуральская панорама. — 2015. — С. 11. — Режим доступа : URL:  http://mv74.ru/gul/wp-content/uploads/2015/10/gazz13.jpg (дата обращения: 10.05.2020).

[2] Барабанщикова, П. А. «Тот, кто всегда рядом» (образ ангела в русской литературе) / П. А. Барабанщикова, Е. П. Зубова. — Текст : непосредственный // Юный ученый. — 2019. — № 8 (28). — С. 21–23. — Режим доступа : URL: https://moluch.ru/young/archive/28/1688/ (дата обращения: 11.05.2020).

[3] В конце 80-х годов Виталий Кальпиди знакомится с Алексеем Парщиковым, который во многом повлиял на развитие метареалистической линии в его творчестве. С Алексеем Парщиковым у Виталия Кальпиди сложились тёплые и заинтересованно профессиональные отношения.

[4] Кальпиди, В. О. Чертеж ангела / В. О. Кальпиди // Новое литературное обозрение. — 2014. — № 2 (126). — С. 254–257.

[5] Кальпиди, В. О. Мерцание : стихи с автокомментариями / В. О. Кальпиди. — Пермь, 1995. — 140 с.