Ориентальные мотивы и образы в поэзии Н. Ф. Болдырева
Что такое ориентальные мотивы?
Под ориентальным мотивом мы будем понимать «устойчивый формально-содержательный компонент художественного текста, воплощенный в системе ориентальных образов. Ориентальный образ — это константный для поэзии Востока образ, который в разных контекстах сохраняет свою соотнесенность с ценностным и предметным миром восточной культуры. Это образ, по которому идентифицируется восточная тема в литературе» [1- 121]. Темы и мотивы «Востока», «Азии», «Севера», «дальних стран» изучались в России издавна, причем в разных контекстах и масштабах. В начале ХХ века сформировалось такое направление в изучении заимствований в языке, как анализ ориентализмов определенного исторического периода на материале письменных источников, например, художественного текста. При этом описание русского языка в период формирования национального русского литературного языка вызывало наибольший интерес. Это связано с тем, что художественные и публицистические тексты XIX вв. содержат ценные сведения об особенностях употребления заимствованных слов. Произведения русских писателей (особенно крупных художников слова – А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого и других авторов) играют заметную роль в расширении области функционирования многих иноязычных, в том числе восточных элементов и являются важным источником изучения этого лексического пласта. Материалы произведений русских писателей нередко позволяют уточнить или дополнить содержащиеся в этимологических и историко-лексикологических исследованиях данные о времени появления слова 11 в русском языке или о времени фиксации в русских источниках. Тексты произведений предоставляют интересные данные о различных типах восточных слов: освоенных литературным языком – этимологических ориентализмах и употребительных ориентализмах-экзотизмах, а также не освоенных литературным языком региональных, окказиональных элементах. Последние типы отмечаются главным образом в сочинениях, связанных в той или иной мере с Востоком. Довольно обширный круг произведений содержит в себе различные виды восточных лексических элементов: например, у А.С. Пушкина, в текстах которого обнаружено более четырехсот ориентализмов и производных от них [4- 10].
Изучая биографию Н.Ф. Болдырева следует отметить, что его пребывание на Дальнем Востоке наложило определенный отпечаток на его поэзию, проявив ориентальную направленность в произведениях, которая прослеживается в настроениях текстов, в образах героев, в философских рассуждениях автора.
Мотив жизненного пути
Один из центральных мотивов, который можно отметить в стихах Н.Ф. Болдырева — это мотив жизненного пути. Пути, который заставляет задуматься о великом и вечном, о своем предназначении в этой жизни. В стихотворении, которое приводится ниже, мы можем проследить не просто жизненный путь, а поиск пути, в даосистском понимании. В нем пойдет речь о потерянности, скитальце, выражается это даже на лексическом уровне в слове «бреду». Сам герой в бреду, он не понимает этот мир, он только ищет путь, способ вырваться из бесконечного цикла перерождений прожил жизней двести», но пока не находит его:
О жизнь, пропавшая без вести!
Я, может, прожил жизней двести,
но все еще в бреду.
Поют миры сквозь тьмы отверстий.
К кому бреду? [3 – 45]
В разные эпохи и у разных народов образ нити символизировал непрерывность во времени и пространстве, связь, судьбу — символика, всегда относящаяся к тонкой материи человеческой жизни. В восточной традиции две переплетенные нити — символ общей судьбы семейной пары. В стихотворении Николая Федоровича «Когда б ты смог однажды посмотреть…» образ нити является продолжателем мотива жизненного пути, нити подчеркивают всю красочность жизни, которая могла бы быть у героя:
Когда б ты смог однажды посмотреть
(с какой такой кондиции и стати?)
на жизнь свою, как будто она – клеть,
где лишь небытие – законодатель,
тогда бы ты внезапно ощутил,
как вспыхнули десятки, сотни нитей,
как будто кто-то праздник запустил
в магическом сплетении событий. [3 – 51.].
Нить, как образ является мифологическим образом и присутствует в культуре практически всех народов. Она может принимать образ движения воды: реки или ручья, что будет являться духовным путем развития жизни или смерти.
Например, в Древнем Китае существует легенда про красную нить. Согласно ей, юноша, терпевший неудачи в любви, узнал от древнего старца Юэлао, что каждый на Земле имеет пару, связанную с ним за щиколотки красной нитью, и что время его ещё не пришло. Слова мудреца подтвердились: по прошествии четырнадцати лет юноша обрёл своё счастье. Древнекитайский миф о красной нити судьбы говорит нам о том, что судьбу не обмануть, всё будет так, как должно быть, у всех свой жизненный путь, нить может растягиваться или сжиматься, но не рвётся.
Устойчивое значения мифологем находит художественное воплощение в стихотворениях поэтов русского зарубежья дальнего Востока [1 — 121.]. Такое проявление мифологического образа – образа реки прослеживается в стихотворении Н.Ф. Болдырева «Душа, избавившись от тела…». Можно отметить синтез европейской и восточной традиции. «Летейские воды» («Воды забвенья») — это мифологический образ реки Леты. Лета — это античный миф, европейский. В греческой мифологии Лета — река забвения в подземном царстве Аида; души умерших по прибытии в подземное царство пили из нее воду и забывали всю свою прошлую жизнь. Название реки стало символом забвения; возникшее отсюда выражение «кануть в Лету» употребляется в значении: навсегда исчезнуть, быть забытым. На востоке полагали, что души умерших бродят по речному дну, надеясь найти живое тело, в которое они могли бы вселиться.
Душа, избавившись от тела,
лете-, лете-, лете-, летела,
в летейских водах растворясь.
О чём, к кому здесь было дело?
К чему, к кому здесь прикипела,
слоняясь, но не прислонясь? [3 – 20.].
В данном стихотворении мы видим и понимаем, что жизненный путь героя на земле завершен, но и после смерти его душа продолжает искать свой уже загробный путь. Так же можно обратить внимание, что у Н.Ф. Болдырева в стихотворениях нет лишних элементов или ненужных и неважных деталей, каждый символ и слово создают полную картину лирического мира автора.
Мотив природы
Еще одним важным ориентальным мотивом в поэзии Николая Федоровича является природа. Е.Е. Жарикова в своей статье пишет: «Известно, что мировосприятие восточного человека отличается от западного в силу того, что в нем отсутствует активное начало (даосский принцип «не-деяния»). Главной темой восточной литературы на протяжении всей ее истории была Природа. В восточной традиции отношения человека и природы воплощают гармонию мироздания» [1- 123].
Николай Федорович в стихотворении «Печаль Создателя миров…» включает множество образов природы: река, снег, деревья, насекомые, горы — это напоминает «пейзажную лирику» Китая, которой присуще проявление печали, выраженное на фоне самой природы:
Мы пронзены печалью рек,
дорог, где тает грязный снег
и тихого сквоженья лет,
где оседает в травах бред.
И имена – в печальной мге.
Так ты юнцом блуждал в тайге.
Кедровник мшистый был как храм,
как «гроб, где я умру без ран». [3 – 34.]
Продолжение мотива природы мы можем видеть в стихотворении автора «И все же лучшее в тебе …», где прослеживается образы тишины, духовности, которые создают ощущение уединенности героя с природой, неоднократно упоминается образ реки, который прослеживается через ряд стихотворений Н.Ф. Болдырева. Река – это движущаяся вода. В даосизме воду сравнивают с мудростью, с путем обхода препятствий. Вода несет медитативный характер, она как бы смывает с души все невзгоды, печали, тоску, она дарит состояние чистоты и просветленности:
И все же лучшее в тебе —
во мгле рождается, во мраке,
среди полей и ковылей.
Ты предрассветный пил елей
в едва накинутой рубахе
на крошечном на островке
среди реки тишайше-донной. [3 – 10.].
Мотив созерцания и отшельничества
Третьим ярким ориентальным мотивом в книги Н.Ф. Болдырева «Избранные стихи» является мотив созерцания и отшельничества.
«Очевидно, что истоки мотива созерцания и отшельничества кроются в постулатах даосизма, оказавшего воздействие на духовную жизнь народов дальнего Востока» [1-124.]. Примером может послужить отрывок стихотворения Николая Федоровича «В нас всех богов укрыты семена…»:
Есть кто-то в нас, с кем боги в перекличке,
кто понимает их сияние вполне.
Кто неподвластен слепоте привычки,
кто просыпается и царствует во сне. [3 – 25.].
В данном стихотворении появляется образ сна. Сон – это особая художественная реальность, зачастую насыщенная специфической образностью и символикой. Мы понимаем, что рассуждения автора направлены и внутрь себя, что символизирует мотив отшельничества — это Боги, так и на внешний мир, как бы созерцая откуда-то свыше — это те, кто внутри нас, но отдельно от Богов. Вот тут и проявляет себя образ сна, который может сделать реальность сном, а сон реальностью.
В восточной традиции обращение к мотиву сна обусловлено художественной интерпретацией философских принципов буддизма и даосизма. Знаменитый китайский философ Чжуан-цзы (4 в. до н. э.) во второй главе одноименного трактата писал о том, что мир опыта уподобляется сну, где сознание пытается разделить неразложимую на части и противоположности реальность. Истинная реальность хаотична (хунь-дунь) в смысле абсолютной простоты и целостности ее, что и передает метафора сновидения с перетекающими друг в друга подвижными образами [2 – 87.].
«Созерцание природы в стихотворениях поэтов восточного зарубежья, как и в традиционной лирике Дальнего Востока, происходит не только в горах, но и у воды, семантически маркированной образами реки, пруда, озера, канала [1 – 124.]. В стихотворении Н.Ф. Болдырева «Нет, тишина не в том, что все молчит…» проявляются некие философские «таинства», рожденные созерцанием ночной природы. Автор создает конструкцию стихотворения таким образом, что хочется уловить какое-то мгновенье, которое доступно человеку лишь на мгновенье в отличие от Богов:
Нет, тишина не в том, что все молчит:
река в долине, лес, туман вечерний
и первая звезда в зените надо мной…
А в том, что пан полей, свирель стихий играет,
ондатра плещется, туман на грудь ложится,
шуршит трава и утка, взмывши, мчится,
трепещет каждой клеточкой живой… [3 – 191.].
Таким образом, анализ стихотворений Николая Федоровича позволяет говорить о функционировании в нем ряда устойчивых ориентальных мотивов: мотив жизненного пути и предназначения, мотив природы, созерцания и отшельничества — эти мотивы в целом тесно связаны с важнейшими символами восточной культуры и переплетены между собой, создавая особую картину мира свойственную автору.
Синтез культур в поэзии Н.Ф. Болдырева отображает глубокое философское понимание духовного мира человека, его пути развития, поиска себя в разных мирах. Поэзия Николая Федоровича не несет житейские истины, она призывает к свободному мышлению.
Библиографический список
- Жарикова Е.Е. Ориентальные мотивы в лирике поэтов русского зарубежья Дальнего Востока / Е. Е. Жарикова // Известие Российского ГПУ им. А.И. Герцена. — 2013. — №162. — С. 120-126.
- Торчинов Е.А. Пути философии Востока и запада: познание запредельного. – СПб., 2007. – 480 с.
- Болдырев-Северский Н.Ф. Б79 Избранные стихотворения. – М.: Водолей, 2019. – 292 с.
- Абдалкарем Н.Д. К истории ориентального влияния на язык русской художественной литературы пушкинской эпохи (на примере «Путешествия в Арзрум» А.С.Пушкина). – Воронеж, 2015. – 161 с.